 |
| Федор Иванович Тютчев |
На
протяжении всего времени с момента крушения Советского Союза и образования
независимого российского государства ведутся дискуссии о миссии России, ее
месте и роли в мировых процессах. Особое место занимает поиск национальной
идеи, выявление друзей и врагов.
Увы,
до настоящего момента сколько-нибудь внятного ответа на эти вопросы официальная
идеология дать так и не смогла. К сожалению, государственная мысль не может
уйти от стереотипов, оставшихся нам еще с тех времен, когда православная
церковь являлась одним из государственных институтов, встроенных в систему
государственной власти. Тогда мы делили мир на братские нам славянские (прежде
всего, православные) народы и весь остальной неславянский мир.
Могу
предположить, что в значительной степени такой подход был следствием
заигрывания нерусских и по рождению и по Духу российских монархов с основной
частью славянского населения России и православной Церковью. В этом смысле
показателен тот факт, что русский по крови император Петр Первый предпочитал
крепить дружбу с немцами и голландцами, почти не уделяя внимания, к примеру,
чехам или полякам. Идея же «славянского братства»[1]
начинает активно эксплуатироваться значительно позднее, когда геополитические
амбиции российских монархов австрийско-германского происхождения начинают
распространяться на вовлечение в орбиту интересов Империи европейских
государств со славянским населением. Бесспорно, этот подход был внешне
подкупающе прост для понимания православным славянским большинством населения
России. А при наличии встречного желания того или иного славянского государства
практически не мог быть аргументировано оспорен другими странами –
геополитическими конкурентами России.
Однако в долгосрочной ретроспективе этот
подход привел Российскую империю к краху и стал одной из главных причин
беспрецедентного геноцида большевиками всего русского народа и, прежде всего,
русских славян. Началось все со знаменитой статьи В.И.Ленина «О национальной
гордости великороссов», в которой он поставил знак равенства между царизмом и
великорусским шовинизмом. Именно эта статья стала идеологическим обоснованием
борьбы советских комиссаров со всем русским и Русским Духом в частности.
И
как это ни неприятно может прозвучать для русских славян, в наши дни
возрождение и дальнейшая эксплуатация идеи лишь славянского братства и только
православного единства способна довести русских людей до раскола, а страну ввергнуть
в пучину межэтнических и межконфессиональных конфликтов. В самом деле, трудно
представить, что русские башкиры, например, начнут считать словаков своими этническими
братьями, а русские буряты породнятся с болгарами. Панславянская идея в России
сегодня так же непродуктивна и опасна, как, к примеру, идея пантатарская.
И
здесь мы подходим к очень важному моменту, который подводит черту ряду
высказанных ранее исторических, этно-культурных и даже политических гипотез.
Гипотез, подготовивших почву для ответа на ряд животрепещущих вопросов,
волнующих сегодня умы не только многих русских людей, занятых поиском идейного
и нравственного стержня своей жизни, но и тех, кто желал бы отыскать слабые
места, этнические, конфессиональные или иные бреши в монолите русского народа.
Автор
не старался расположить эти вопросы в порядке приоритетности, тем более что это
не столь уж и важно для целей настоящей книги. Более того – вполне понятно, что
самих вопросов может оказаться несколько больше, чем удалось сформулировать в
рамках данной главы. Но чтобы нам выйти на более глубокое понимание и самих
себя, и своей страны, и мировой роли России, как великой евразийской державы,
следует, как представляется, в первую очередь ответить хотя бы на эти вопросы:
·
Что сегодня объединяет нас, людей живущих в России, что заставляет
жить друг с другом вместе (если, конечно, не иметь в виду вооруженных
пограничников на государственной границе)?
·
Что зовет миллионы людей по всему миру считать себя русскими,
в какой бы стране и как бы они ни жили?
·
Применимо ли в России такое понятие, как «нация», в отношении
которого мы могли бы говорить о «национальных интересах», «национальном
правительстве», «национальной политике», и если применимо, то, как эта нация
называется и из кого состоит?
Ответить
на эти вопросы так, чтобы стали понятны и смысл существования и величайшая
миссия русского народа, можно только в одном случае. Если ответы будут основаны на нашей безусловной
убежденности в наличии духовного стержня, вокруг которого жили прежде,
продолжают жить и двигаться вперед русские люди. На нашей уверенности в том,
что этот стержень существует вне зависимости от того, знает о нем или не знает каждый
конкретный русский человек. Приняв это необходимое условие, мы можем перейти к
ответам на поставленные выше вопросы. А чтобы сказанное не воспринималось, как
образчик уже осужденной ранее восторженной ура-патриотической патетики,
необходимо сделать небольшое отступление.
Те
читатели, чья сознательная жизнь началась в советское время, должны помнить, что
попытка классификации уникального сообщества разно этничных, разно
конфессиональных и разно политически настроенных людей в истории нашей страны
уже предпринималась однажды. И не важно, что страна называлась СССР, а нация
определялась достаточно расплывчатым термином «советский народ». На самом деле
большую часть этого «советского народа» составлял народ русский. Не случайно
(об этом уже упоминалось выше) за рубежом русскими называли всех «советских».
Однако в те времена «русскость» советских людей замалчивалась властью
осмысленно и, как теперь становится понятно, крайне недальновидно. Именно это
замалчивание привело к появлению новой, по сути своей антирусской (хотя и
обряженной в «русские» одежды) идеи, эксплуатирующей исключительность неких «русских»
по отношению к неким «нерусским». Идеи разрушительной в самой своей основе и
построенной на неприязни или даже ненависти абстрактных «этнических русских» ко
всем тем, кто к слову «русский» может добавить еще и имя своего собственного
этноса.
Ничего
нового в этом смысле не добавило новое определение населения России, впервые
прозвучавшее из уст первого президента Российской Федерации Б.Н.Ельцина в
начале 90-х годов прошлого века, который (президент) стал называть нас россиянами.
Примечательная особенность заключается в том, что определение это по разным
причинам не прижилось ни во власти, ни в народе и используется сегодня в речах
официальных лиц государства крайне неохотно и нечасто, а в народе и вовсе не
употребляется.
А
теперь вернемся к озвученным выше вопросам. Все они, так или иначе, касаются
некоего объединяющего русских людей стержня, идеи, начала - как угодно. Начала,
которое с незапамятных времен называется Русским Духом, содержанию которого
были посвящены предыдущие главы этой книги.
Приняв
наличие такого начала как данность, мы можем сформулировать понятие «русская нация» в таком значении, которое не звучало бы ни оскорбительно,
ни чрезмерно восхваляюще для слуха, как русских людей, так и тех, кто не
считает себя русскими. Следует особо отметить, что приводимое ниже понимание
сути русской нации основано на сознательном
отказе от предрассудков и обид прошлого. Сохранение социальной стабильности,
обеспечение достойного будущего наших детей, внуков и правнуков в границах
великого государства Российского требует выхода на новое содержание термина
«нация», включающего в себя принцип духовной
(не путать с религиозной!) нераздельности, духовного единства людей,
исторически живущих сообща многие сотни лет.
Исходя из этого,
мы можем и должны говорить о русской нации как о таком сообществе, в состав
которого входят все этносы или народности,
населяющие Россию и живущие «по-русски». Только в этом случае словосочетания
«национальная политика», «национальные интересы» и т.п. приобретают свое
истинное значение. Мы должны признать и принять и душой и сердцем тот факт, что
русская нация полиэтнична, многоконфессиональна и фенотипически разнообразна.
Это евразийская нация, не имеющая
аналогов в истории развития народов мира.
Вместе с тем, мы
не вправе отрицать того, что внутри русской нации могут жить и живут люди и
народности, пока не ставшие ее частью. Прежде всего, потому что их интересы, их
традиции, их обычаи не были поняты властью, управляющей страной не «по-русски».
Власть, которая сама не руководствовалась Русским Духом, не смогла стать
объединяющим звеном между русской нацией и этими людьми[2].
Имея в виду
вышесказанное, еще раз подчеркнем, что вплоть до наших дней власть сначала
царская, потом советская, а теперь и российская в поисках идеи национального
единства двигалась вслепую, не только не соразмеряя свои действия с Русским
Духом, но, зачастую, действуя прямо в противоположном направлении. Например,
когда пыталась заставить другие
народы уважать Россию путем применения военной силы или давления. Средняя Азия,
Польша, Кавказ, Бессарабия, Западная Украина, Литва, Латвия, Эстония, Венгрия,
Чехословакия – плачевные результаты таких действий мы с
горечью наблюдаем сегодня.
Вместе
с тем исторически сложившийся ареал русской нации объективно существует и
выходит далеко за пределы официальных границ современной России. Значительная
часть русских славян (включая русских украинцев и белорусов), и многих других
русских людей разного этнического происхождения живет сегодня вне постоянной
связи с ядром своей нации, утрачивая в детях и внуках основные понятия о Русском
Духе. Это разрушительно для самих русских людей, оказавшихся в таком положении,
для их семей, для всей русской нации, и для мира в целом. Ведь мировое сообщество
может утратить уникальный союз людей, объединенных не по этническому или
конфессиональному признакам, но по общему Духу.
В
отношении еврейского народа широко употребляется термин «рассеянная нация». С
учетом сказанного выше, в отношении народа русского мы сегодня с полным правом
можем говорить о нации разделенной.Причем разделенной искусственно,
что называется, по живому.
Отсюда
с неизбежностью возникает идея воссоединения русских, которая может быть
реализована много проще, чем идея воссоединения нации рассеянной, поскольку
почти все части разделенной русской нации граничат с Россией через
государственные границы сопредельных государств. И речь идет не о
насильственном изменении границ либо массовом переселении. Решение задачи могло
бы лежать совершенно в отличной от традиционного подхода плоскости. Его
наилучшим образом изложил русский поэт Федор Иванович Тютчев, который более
двухсот лет назад в ответ на призыв одного из тогдашних глав Ватикана об
объединении Европы силовым путем написал:
«Единство, -
возвестил оракул наших дней,-
Быть может
спаяно железом лишь и кровью,
Но мы попробуем
спаять его любовью,
А там увидим,
что сильней!»
Заметки на
полях
1. Попытки
формулирования Национальной идеи предпринимались и в Советском Союзе и в
современной России. Но в СССР этот процесс шел на принципах растворения
русского начала в не имеющей национальной принадлежности «единой общности советских
людей», а в сегодняшней России упирается в ее полиэтничность и
поликонфессиональность.
2. Идея
«славянского братства» или «православного единства», рожденная в недрах дома
Романовых, сегодня способна довести русский народ до раскола, а страну
уменьшить до размеров бывшего Тверского княжества.
3.
Вопрос о том, что сегодня помимо
государственной машины принуждения объединяет людей, живущих в России, требует
ответа, если мы хотим понять и самих себя и свое место в мире.
4.
Необходимо понять, являемся ли мы нацией в
полном смысле этого слова, и если являемся, то какой? Применимы ли в России
слова «национальные проекты», «национальная политика» и т.п.?
5.
Ответить на эти и другие вопросы можно только
в одном случае. Если мы признаем наличие Русского Духа в качестве единого
объединяющего русский народ фактора. С учетом этого условия мы сможем говорить
и о русской нации, ареал распространения которой выходит далеко за пределы
современных границ России.
6.
Мы можем и должны говорить о разделенности русской нации и о
необходимости ее воссоединения. Но не путем силового, экономического или
политического нажима.. А путем, который подсказал замечательный русский поэт
Федор Иванович Тютчев.
[1] Кавычки ставлю потому, что эти народы,
хотя и являются, безусловно, братскими для русских славян, для всех остальных русских
людей таковыми считаться, увы, не могут.
[2] В этом смысле стоит вспомнить, что русские казаки в течение
трех сотен лет умели находить общий язык с горцами, многие из которых потом
стали проводниками русской линии на Кавказе. А власть, начиная с генерала
Ермолова и до наших дней, выступала лишь дестабилизирующим фактором
межэтнической интеграции.
Комментариев нет:
Отправить комментарий